[прим.авт.: Главы 2 и 3 имеют технический характер. Читатель, чувствующий себя неуверенно, встречаясь с техническим материалом, может либо бегло просмотреть эти главы, либо отложить знакомство с ними до тех пор, пока он не прочтет остальную часть книги.]
Если бы мы увидели нечто чрезвычайно странное, скажем, облако с отчетливо правильными очертаниями, то нам бы захотелось выяснить, что это такое. И если бы нам сказали, что это некая "фуба", то мы бы спросили, что такое "фуба". Существуют, однако, повсюду вокруг нас вещи, которые являются столь неотъемлемой частью нашей жизни, что они не кажутся странными и мы не спрашиваем, что это такое. Так обстоит дело с машинами. Слово "машина" ассоциируется со сложным и в то же время в какой-то степени регулярным движением. Возвратно-поступательное движение иглы швейной машины так похоже на энергичную работу вращающихся толкающих шатунов, приводящих в движение колеса локомотива, и в то же время на тремор пульсирующего спускового механизма самых изящных часов, что подобные образы в достаточной степени дают представление о "машине". В достаточной для того, чтобы у нас больше не было необходимости спрашивать, что такое машина. Итак, машина - это регулярность, сложность, движение, мощь. Однако существует нечто кроме этого, и мы это знаем.
Мы включаем листоштамповочный пресс, и он кромсает руку рабочего, оказавшегося слишком близко. Именно регулярность машины является ее наиболее грозным свойством. Мы даем ей задание, и она, можно быть уверенным, выполняет его правильно, но слепо. Фраза "правосудие слепо" подразумевает, что оно действует почти (как машина, выполняющая свои функции, не обращая внимания на факты, не относящиеся к делу, но представляющие собой тем не менее факты. Для слепого правосудия не имеет значения, богат подсудимый или беден, мужчина он или женщина. Листоштамповочному прессу безразлично, какой материал в его зажимном устройстве - кусок металла или рука рабочего.